КОСА И КАМЕНЬ

Кто не помнит прошлого, тот обречен пережить его еще раз, - эта истина особенно актуальна для истории русского “освоения” Кавказа

Историческая хроника первой половины ХIХ века часто напоминает ленту сегодняшних новостей: горцы обстреляли колонну наших военных, чеченская милиция воюет с мятежниками, Россия наращивает военную группировку на Кавказе. Поменялась лексика: вместо “черкесов” появились боевики, вместо “басурманов” террористы, вожди и имамы стали “полевыми командирами”. Но суть осталась прежней. Тысячи аманатов-заложников, которых по приказу генерала Ермолова держали в Дербенте, - явный прообраз фильтрационного лагеря. Рейды возмездия русской армии по аулам, укрывающим врага, сильно напоминают нынешние “зачистки”. И даже режим особой информационной закрытости вокруг Чечни – это вовсе не изобретение Путина. Кавказская война всегда была “больным местом” для властей России, о ней старались не говорить.

Кто страшней Наполеона

России, могущественной державе, стыдно было признаться, что где-то на окраине великой империи несколько “диких племен” десятками лет оказывают успешное сопротивление нашим доблестным войскам. К тому же русским военным уже тогда приходилось применять “контрпартизанскую стратегию”, которая осуждалась на Западе. Уже тогда Европа возмущалась практикой жесткого силового давления на мирное население, разорением “мятежных селений”, военными операциями против жителей, сочувствующих боевикам. Такая политика выглядела, мягко говоря, “не гуманно”.

Однако Ермолов последовательно осуществлял эту стратегию не потому, что как-то особенно ненавидел чеченцев, а по одной-единственной причине: у него не было иного выхода. Партизаны практически непобедимы до тех пор, пока их безнаказанно поддерживает местное население. Для эффективной борьбы с партизанами военные волей-неволей должны перенести акцент на “мирных граждан” - вынудить их стать буфером между войсками и неуловимым врагом.

Правдивая информация о такой войне редко приносит славу и, как правило, не прибавляет популярности властям. В 1845 году Ермолов писал графу Воронцову: “После войны Отечественной, оконченной самым блистательным образом, занятием Парижа и смирением Франции, покойный Император Александр I, почти ежегодно появлявшийся на конгрессах, где влияние его было мотущественнейшее, не мог не скрывать, что Кавказ вмещал народы, непокорствующие его власти и дерзающие оказывать ей противоборствие. Потому все, что я делал, покрывалось полною безгласностью и можно сказать тайною. ...Удобно было происшествия на Кавказе сохранить в неизвестности, а самого меня покрыть мраком”.

Русские привыкли к европейскому способу ведения войны: против организованного противника, с генеральными сражениями, когда перевес сил, победа и поражение для всех очевидны. Горцы навязали нам совершенно новые, непривычные правила: враг был невидим, каждый мирный селянин был потенциальным боевиком, противник не группировал и не разворачивал силы – он внезапно появлялся и бесследно исчезал, у него не существовало ни регулярной армии, ни системы тылового обеспечения. Становились нелепыми, ненужными сами понятия “фронт”, “тыл”, “фланги”. Столкновение с вооруженной группировкой горцев внешне могло завершиться убедительной победой русских: враг рассеян и позорно бежал с поля боя, - но как только наши солдаты начинали отходить с “завоеванных” позиций, горцы появлялись вновь и нападали с самых неожиданных сторон.

Вот что писал британский историк Джон Бадли о Шамиле: “Он угрожал противнику с севера, востока, запада и юга, постоянно находился в движении, распускал своих лихих бойцов по домам, потом снова их собирал, словно волшебник. Обладая неимоверной подвижностью горских всадников, не нуждающихся в снаряжении и снабжении, все необходимое имевших при себе, он постоянно налетал на русских там, где они меньше всего ожидали”.

До Шамиля эту же тактику успешно использовали другие лидеры кавказского сопротивления - Гамзат-бек и первый имам Кавказа Гази-Магомед.

Исламский фактор

Почему результаты жесткой политики Ермолова оказались столь недолговечны и вскоре после его отъезда на Кавказе вспыхнула новая война?

Одна из основных причин – в том, что имперский центр и военное начальство хотели покончить с мятежниками “малой кровью, единым ударом”. Никто не желал кропотливо распутывать кавказский узел: работать с местными жителями, внедрять в их среду свою агентуру и поддерживать постоянную обратную связь, контролировать настроение и направление мыслей, давать послабления там, где это необходимо, и вовремя пресекать деятельность идеологов мятежа.

Особую, консолидирующую роль в борьбе с русской армией для кавказцев играла религия. Разные, порой враждующие между собой народы объединялись на основе исламского учения (мюридизма), норм шариата, лозунга “борьбы с неверными”. Россия пыталась использовать “исламский фактор” в своих интересах, покупала лояльность отдельных муфтиев, но они не пользовались авторитетом.

Годы перемирия горцы использовали для “духовного укрепления” и формирования общего воинственного настроя. Внешне все выглядело прекрасно: покоренный Кавказ служит царю-батюшке, вчерашние боевики прокладывают в горах дороги и мосты, пасут скот и убирают урожай. Но это было лишь видимостью. Видный идеолог исламской войны мулла Мухаммед аль-Яраги в те годы учил народ: “Лишь установив шариат и вновь встав на праведный путь, мусульмане обретут добродетель и силы, необходимые для джихада и своего освобождения. А пока не настанет пора повернуть оружие против неверных или пока кто-то из могущественных правителей Востока не покорит русских во славу Корана, горским народам не возбраняется подчиняться русским и даже оказывать им гостеприимство”.

В 30-е годы ученики муллы Мухаммеда – мюриды пошли по аулам с обнаженными шашками, поднимая народ на “священную войну”. Программа мюридизма была доступой и близкой сердцу каждого чеченца: “Первый закон - свобода во всех отношениях: ни один мусульманин не должен быть подданным или рабом другого и жить порабощенным чужими народами. Второй закон - борьба против неверных и выполнение шариата, иначе никогда не наступит спасение”.

Воинственное учение мюридизма пришло на Кавказ из Бухары. Согласно этому учению, властители должны подчиняться законам шариата. Если начальники нарушают эти законы, погрязли в грехах – “рядовые” люди сбиваются с пути, души их гибнут. Единственный выход для праведного мусульманина – перестать слушаться эту власть, объявить ей войну. Раз кругом в большинстве своем неправедные правители, то истинный мусульманин должен выйти из подчинения и стать свободным человеком, он не должен платить налоги такой власти, а деньги направлять на помощь правоверным борцам за чистоту мусульманской веры. Похоже, мюридизм двести лет назад и ваххабизм сегодня – в политическом плане явления одного и того же порядка.

Наши грабли

Российская власть не особо вникала в богословские тонкости ислама. Военные – в полном соответствии с установкой имперского центра - стремились “разрубить” проблему: уничтожить всех мятежников, замочить их в сортире, запугать местное население. Пусть ненавидят, лишь бы боялись. При этом наши генералы довольно пренебрежительно относились к традициям и менталитету местного населения, считая чеченцев “дикарями”, “азиатами”, “басурманами”. Русские думали, что черкесам придется быстро смириться перед превосходящей силой. Накануне каждой наступательной кампании в армейской среде царили бравые шапкозакидательские настроения: сейчас мы покажем этим варварам кузькину мать! Отголоском той глупой бравады выглядит недавнее намерение российских генералов покончить с армией Джохара Дудаева “силами одного парашютно-десантного полка”.

Вместе с солдатами и офицерами на Кавказ отправлялась многочисленная военная знать – князья, юные командиры, отпрыски родовитых семейств. Все ехали со своей челядью, слугами, свитами, в расчете на блистательный успех, награды и звания. Рядом с такой “военной элитой” многие рядовые солдаты чувствовали себя неуютно. Исследователи отмечают слишком глубокий разрыв между командирами и низшими чинами. Многие начальники относились к солдату как к рабочей скотине. Генералитет использовал их в качестве рабочей силы в личном хозяйстве – увы, и эта традиция нынешней российской армии насчитывает несколько столетий. Известно, например, что в 1854 году русский генерал Муравьев задействовал на работах в собственных владениях 16 тысяч солдат.

Имперская гордость, убежденность в непобедимости русского оружия, которое покорило самого Наполеона, сыграла с нашей армией на Кавказе дурную шутку. Военные не рассчитали коварную реакцию вольнолюбивых горцев: сочетание внешней лояльности и затаенной злости, готовность в любой момент отомстить противнику, даже ценой собственной жизни.

Хрестоматийным примером столкновения имперского и кавказского менталитета может служить история генерала Лисаневича, который решил образцово наказать жителей мятежного села Аксай. Около трехсот мужчин из этого села были доставлены в русское укрепление. Там Лисаневич стал ругать их за измену, грозить и оскорблять по-чеченски. Под конец он приказал им сдать свои кинжалы. Один из чеченцев по имени Хаджи Якуб отказался это сделать. Присутствующий при этом майор Греков ударил чеченца по лицу. В ответ тот моментально вынул кинжал и на глазах нескольких сот русских военных сразил Грекова и смертельно ранил Лисаневича. Умирая, генерал приказал нашим военным перебить всех приведенных из Аксая чеченцев.

Игнорирование местной “специфики” со стороны русских давало великолепные козыри их противникам в пропагандисткой войне. Задолго до Мовлади Удугова исламские богословы и чеченские командиры вели эффективную диверсионную деятельность в идеологической сфере. Их целью было отмобилизовать народ на войну – убедить сотни тысяч жителей в том, что лучше погибнуть самим и погубить свои семьи, чем подчиниться власти “неверных”.

Ярким примером нашей недальновидности может служить попытка поголовного разоружения горцев (1838 год). Особое рвение в этой кампании проявил начальник Сунженской линии генерал Пуло. Предъявленный им ультиматум настроил против русского командования практически всю Чечню. Мера, абсолютно логичная с русской точки зрения, – отобрать оружие у гражданского населения – вызвала яростную вспышку. Оружие для горцев – предмет гордости, атрибут мужественности и свободы. Требование “стать совсем мирными” они восприняли как страшную несправедливость, первый шаг к полному порабощению.

Этим не замедлили воспользоваться враги России. В аулах были распущены слухи, что русские не остановятся на достигнутом и в будущем превратят все мужское население в бесправных крепостных. Генералу Пуло приписали следующее высказывание: “Сначала отберем у них ружья – а потом снимем с их жен шаровары”. Не удивительно, что, поверив в такую перспективу, тысячи чеченцев пополнили ряды мятежников.

Масла в огонь подливала и российская установка на форсированное формирование местной феодальной элиты. Россию не устраивало то, что чеченское общество не имеет социальной структуры, что там нет как таковой знати, не с кем договариваться и не с кого спросить в случае каких-то волнений. Поэтому в конце 30-х годов часть чеченских земель была передана во владение крупному кабардинскому феодалу князю Бековичу-Черкасскому, а на остальных землях стали назначать приставов из числа наиболее зажиточного местного населения. Как это обычно бывает, все нововведения проводились в жизнь с беспорядками, грабежом и насилием.

В результате к 1840 году на Кавказе возникли предпосылки для новой широкомасштабной войны. Горцам требовался харизматический лидер – опытный военачальник и политик, который способен не просто объединить разрозненные “племена”, но установить жесткий контроль над территориями, воюющими с Россией. В новейшей истории такого лидера не нашлось – ни Дудаев, ни тем более Масхадов в полной мере не контролировали ситуацию. В ХIХ веке вождем сопротивления стал Шамиль.

Борис ШИРОКОВ.