"Не жди меня, папа, хорошую дочку..."
Ульяновск. Прошел год, второй. Через пять лет Таисью уже считали без вести пропавшей. Только отец не сдавался. Каждое воскресенье он ходил в церковь и ставил свечу за здравие дочери-атеистки. "Папа?" - голос на том конце провода был тих, словно его обладательница не верила, что говорит с собственным отцом. Произошло это спустя 20 лет...
Странный звонок
Каждый вечер Владимир Иванович выходил на крыльцо и ждал, когда мимо дома пройдет почтальон. Почти двадцать лет он ждал письмо от дочери, которая уехала из дома еще в начале девяностых. Ждал, несмотря на то, что соседи говорили: "Сгинула твоя Таисья". Сердце отца знало, что дочь жива.
В тот день все было как обычно. Наколол дров, сварил немудреную похлебку - после смерти жены Владимир Иванович готовил себе что придется. Отрезал хлеба, включил телевизор - все убаюкивало своей размеренностью. Неожиданно в сени влетел мальчишка и затараторил:
- Дядя Володя, дядя Володя, вам из Киргизии звонят.
Владимир Иванович даже растерялся сначала: в Киргизии у него никого не было.
Карьера дороже семьи
Двадцать лет назад его дочь Таисья уехала в соседний город на новую работу. Сначала все нравилось, она была секретарем комсомольской организации. Все ей прочили успешную карьеру, и в скором времени Таисья оправдала надежды руководства. Ее назначили секретарем комитета комсомола, потом секретарем обкома. В двадцать три года ей казалось, что нет ничего невозможного. Ей выделили отдельную комнату в общежитии, обещали однокомнатную квартиру. Вырвавшись из деревни, она больше всего хотела сделать карьеру. А когда подружки заговаривали о том, что пора бы выйти замуж, сердито махала рукой и вспоминала отца-скотника.
- Что он в жизни видел, кроме своей скотины? - в сердцах говорила она. - Всю жизнь одно и то же. Денег нет, тоска.
Приезжая домой, Таисья вызывала зависть и изумление у тех подружек, которые остались в родной деревне. По-городскому одетая, в дорогих туфлях и нарядных платьях, она, казалось, сошла с обложки журнала.
Работа была ее целью в жизни. Таисья могла засиживаться над бумагами допоздна, с удовольствием ходила с сотрудниками в походы и, кажется, не собиралась ничего в своей жизни менять, но… Все изменилось за одну минуту. Может быть, Таисья привыкла к тому, что она общая любимица; может быть, действительно устала от работы, но она попросилась в отпуск. Отпуск ей не дали, и тогда девушка в сердцах бросила на стол заявление об увольнении. Может быть, надеялась, что ее кинутся отговаривать, но этого не случилось. Вернувшись из Донецка, где Таисья гостила у своего дедушки, она с запоздалым удивлением обнаружила, что она… уволена за прогулы. Автоматически она теряла комнату в общежитии, льготы. Но самое главное, она теряла цель. Кроме работы, у нее не было ничего…
"Пропала!"
Домой она вернулась совсем другим человеком: с потухшим взглядом, с поникшей головой. От бодрой и деловитой девчонки с командным голосом не осталось ничего. Родители пытались выспросить, что произошло, но она отмалчивалась. В обед заняла у соседей деньги и… пропала. Последний раз Таисью видели, когда она шла к автобусной остановке.
Отец сходил с ума.
Две недели он не терял надежды, что любимая дочка отсиживается у подруг, стесняясь показаться на глаза. К тому времени он уже знал все, что произошло на ее бывшей работе. Владимир Иванович взял отгулы, съездил на дочкину работу. Плача, расспрашивал, что с ней, где она. Его жалели, но ответа дать не могли. Даже ее близкие подруги, знавшие все нехитрые девичьи тайны, разводили руками. Не заезжая домой, отправился в районный РУВД, где попросил разыскать его дочь. Фотографии разместили во всех газетах. Каждый вечер отец засыпал, уповая на то, что завтра почтальон принесет весточку от дочери. Неважно, что это будет: телеграмма, письмо или просто клочок бумаги, на котором будет выведено: "Папа, я тебя люблю".
Прошел год, второй. Через пять лет Таисью уже считали без вести пропавшей. Только отец не сдавался. Каждое воскресенье он ходил в церковь и ставил свечу за здравие. Ему было все равно, что дочь активистка и комсомолка, не верит в Бога.
К тому времени подрос младший сын Александр, уехал работать в Сибирь, другая дочь вышла замуж. Жена умерла, И Владимир Иванович остался один доживать век в старом доме.
Через пять лет случилась еще одна беда: умер сын Саша. Смерть не была несчастным случаем, это было кровоизлияние в мозг. Точно так же умерла и его мать. Владимир Иванович ездил на похороны, высматривал в толпе Таисью, надеясь, что может быть, она приехала проводить брата в последний путь, но ее нигде не было. С тяжелым сердцем отец вернулся домой.
Соседи давно привыкли к тому, что каждый вечер он выходил встречать почтальона и провожал его голодным взглядом одинокого человека. Писем ему никто не писал, а если и приходило что-то в цветном конверте, то это была очередная предвыборная бумажка.
"Надо уезжать"
Гражданская жена Владимира Ивановича Алевтина твердила ему, что из поселка надо уезжать.
- Сколько можно держаться за старое? - говорила она. - Ты здесь с ума сойдешь!
Она была права. Но Владимиру постоянно казалось, что его дочь жива. Он мог поклясться в этом. Соседи уверяли его, что Таисью давно убили, что при ней была крупная сумма денег. Он не сдавался. И крепко отругал свою соседку, которая вписала в церкви рабу Божию Таисью в списки покойных.
- Я не хочу отсюда уезжать, я хочу, чтобы дочь вернулась домой. Увидела, что дом ждет ее. И я жду. Тая жива.
Тысячу раз он прокручивал в голове картину, как он сидит на крыльце, курит. И видит, что к калитке бежит его дочка. Тогда он вставал, шел в свою комнату, где хранился под телевизором фотоальбом с ворохом фотографий дочки. Смотрел на родное лицо и плакал.
Мечты оставались мечтами, ничего в его жизни не менялось. И настойчивые просьбы Ангелины взяли свое. Владимир Иванович дал объявление о продаже дома, стал подыскивать людей, которым можно было бы продать скотину - трех коз и стельную корову. Он уже подготовил себя к тому, что будет жить в райцентре, на новом месте. Смотрел на старый сад и деревянный дом так, словно прощался с ними.
Звонок с того света
… Он сидел на крыльце, слушал радио - как раз передавали последние известия. Как вдруг увидел, что к калитке несется соседский мальчишка.
- Дядя Вова, дядя Вова, - мальчуган задыхался от волнения. - Вам звонят. Из Киргизии.
- Кому я там нужен? - удивился старик. - У меня отродясь в семье киргизов не бывало.
Растерянно глядя по сторонам, он сошел по ступенькам и позволил мальчугану схватить себя за руку и потащить в соседний дом, к телефону.
- Да? - чуть слышно сказал он в трубку. Сердце колотилось, как бешеное. Он сам не мог понять, почему.
- Папа? - голос на том конце провода был так же тих, словно его обладательница не верила, что говорит с собственным отцом.
- Тая, ты? - И Владимир Иванович схватился за шаткую тумбочку. Трубка выпала из его рук. Отрешенным взглядом он видел, как разматывается провод. Из трубки доносилось настойчивое:
- Алле, папа! Ты меня слышишь?
- Ты как, что случилось? Куда ты пропала? - он не знал, о чем спрашивать дочку, которая, казалось, вернулась с того света.
- Я в Киргизии, - Таисью душили слезы. - У меня муж, очень хороший, я вас познакомлю. Дочка маленькая, внучка твоя. Папа, ты меня слышишь? Не молчи.
… Они встретились спустя полгода. Таисья призналась, что в тот злополучный день, когда она в сердцах покинула родное село, ей повстречалась подруга, которая отправила ее к родственникам в Киргизию. Там Таисья устроилась на новую работу, вышла замуж. Первое время ее душила обида, и в то же время хотелось вернуться домой. Она успокоилась после рождения дочери. И когда муж намекал ей, что неплохо было бы проведать родных, что нельзя держать обиду так долго, махала рукой:
- Если я им не нужна, то они мне и подавно.
В одной из телепередач она увидела свою фотографию и короткий текст: "Пропала". В тот день она решила позвонить отцу. Таисья узнала о смерти брата и о том, что отец собирается уехать из родного села.
Отец волновался, рассказывая о том, как прошли эти двадцать лет. И слезы, которые катились из его глаз, были слезами счастья.
“Ульяновский меридиан”, Уфа