Узелок завяжется, узелок развяжется

Оренбург. Дома, когда проходил момент "презентации" будущей невестки, Павел вел себя скованно. Мать положила их на разные койки, которые стояли головами друг к другу. Жених, даже в отсутствии родителей, не настаивал на близком контакте.Так и уснули - целомудренно. Признаться любимому в беременности от другого в такой ситуации могла только сумасшедшая...

Сейчас Антонина Емельянова поправляет здоровье в областном отделении неврозов. От нее ушел муж, и она никак не могла понять - почему? Пила таблетки. Лежа на жесткой кушетке, пыталась расслабиться на сеансах релаксации, но душевная боль не уходила. А ведь всего-то, считая мужа самым добрым и близким человеком, она рассказала ему правду! Надеялась: простит. Ведь минуло столько лет, да и любит он ее...

Антонина вышла замуж беременной. И ничего в этом зазорного не видела. Если не считать того, что... муж об этом не знал. Они долго друг к другу приглядывались. Тоня работала поваром в заводской столовой и на отсутствие мужского внимания не жаловалась. Высокая, стройная, светловолосая, с голубыми глазами. Настоящая русская красавица. Павла она приглядела давно. Худощавый парень вызывал у нее почти материнские чувства. Все время хотелось его подкормить. И Тоня в его порцию подкладывала лишнюю котлетку, а на выходе вручала стакан со сметаной. Путь к сердцу мужчины не всегда лежит через желудок. Но когда тебя так умасливают, дрогнет любое строгое сердце. А Павел был действительно строгим. Среди своих товарищей выделялся серьезностью не по годам. Говорили, что в юности он попал служить на подводную лодку, а там особые условия жизни. Когда над тобой все время тысячи километров воды, наверное, становишься не в меру мудрым, понимаешь ценность каждой минуты.

Позже, когда они с Тоней поженились, Павел рассказал, с каким ужасом он вспоминает некоторые эпизоды своей "подводной" эпопеи, особенно когда у них на лодке вдруг случилась авария и что-то там загорелось. Павел тогда, участвуя в ликвидации катастрофы, здорово поранил голову. Это была черепно-мозговая травма, но в советские времена, когда в стране "ничего такого не происходило", про аварию, конечно, никто не узнал. А случай с Павлом даже не получил никакого отражения в медицинских документах. "На гражданке" парень часто кричал во сне, просыпаясь в ледяном поту. И поэтому сердобольная Тоня тихонько гладила его по плечу, целовала и шептала: "Все, все, спи, это просто кошмар!" Муж благодарно клал тяжелую чернявую голову на грудь жены и уже спокойно засыпал.

Антонина грешила на свекровь, может быть, это она своим вороньим крылом потушила их счастье? Впрочем, вначале, когда Павел только привез девушку знакомиться с родителями, свекровь ничего не имела против. Наоборот, пыталась ей понравиться. Это потом выяснилось, что мать чрезвычайно привязана к своим сыновьям и очень требовательна по отношению к невесткам. Младшего она-таки развела, нажужжав сыночку, мол, женушка и в подметки ему не годится. Теперь тот мыкается, не женился до сих пор, и в душе наплевано - это точно! Ведь оставил не только жену, но и дочку. А вот теперь свекровушка взялась и за их с Павлом семью. Нашептать, тем более когда и вправду она виновата, можно все что угодно...

Дома, когда проходил момент презентации будущей невестки, Павел вел себя скромно, даже скованно. Мать положила их на разные койки, которые стояли головами друг к другу. Жених, даже в отсутствии родителей, не настаивал на близком контакте. А невеста уважала его трепетные чувства. Антонина просто протянула любимому руку, а он сжал ее в своей. Так и уснули - целомудренно, с душевной радостью в сердце.

Признаться любимому в беременности от другого парня в такой ситуации и такому строгому жениху могла только сумасшедшая. Поэтому Антонина промолчала про то, что внутри нее уже живет маленький человечек. С совсем другой группой крови, чем у Павла! Почему это сделала? Ведь настоящего отца ребенка она не любила никогда, просто не успела вовремя сделать аборт. И гулящей не была, залетела по глупости, ей всего восемнадцать было.

Свадьба прошла не слишком громко, не слишком тихо. Антонина была без фаты, зато в замечательном белом платье. Родственники весело теснились на фото вокруг молодой красивой пары.

Люсенька родилась... чуть ли не в поезде. Молодожены отправились за покупкой мебельной стенки в Ташкент, и на обратном пути Тоню прихватило. Павел оказался заботливым отцом. Он помогал жене стирать пеленки, ходил на молочную кухню, с радостью таскал девчонку на руках. Антонина спрятала подальше компрометирующее фото, где она стоит с подружками и настоящим отцом Люсеньки. Лучше бы его вообще выкинуть! Дочка не была похожа на Павла, не походила она и на Антонину. Родители крупные, высокие, а Люся - маленькая, щуплая, взгляд острый, колючий. И характерец еще тот: упрямый, настырный. Своего добьется во что бы то ни стало. С отцом нередко ссорилась, буквально на ножах бывала, особенно когда вошла в проблемный возраст 16-17 лет. Впрочем, Павел всему этому значения не придавал. Мало ли на кого похожа? Может, прабабка такая была? А ссориться не любил, уходил в другую комнату. Вот младшая Люсина сестра Светланка - его отрада. Мягкий, спокойный нрав, безмятежный наивный взгляд, круглые щечки. Она сразу стала его любимицей. Отец был готов исполнить любой ее каприз. Семья жила дружно, весело. Часто с друзьями выезжала на природу, снимала действо на видео. А зимой, вечерами, сидя на диване и поставив рядышком поднос с теплыми пирожками на тарелке, семейка ухохатывалась над "водными речными процедурами" с личным участием. Дом был полной чашей, отец занимался благоустройством квартиры сам.

Кто дернул Антонину за язык, когда она однажды слегка поцапалась с Павлом? Будто бес шепнул на ухо! Взяла да и выложила: "А Люсенька-то не твоя дочь!" И понеслось... Семья стала жить, словно на вулкане. Павел день ото дня мрачнел как туча. Приходил с работы поздно ночью, ложился на диван в зале и засыпал. Мало того что он абсолютно игнорировал семейное ложе, он даже перестал есть дома! Робкое поползновение жены насчет выполнения супружеского долга отклонил размытыми отговорками, мол, что-то со здоровьем стало не то. Когда Антонина вторично попыталась выяснить отношения, рявкнул: "Ты - ведьма, околдовала меня, вот я сдуру и женился на тебе!" И без того не очень общительный он совсем замкнулся в себе. Антонина со страхом стала замечать: с мужем явно происходит нечто странное. Он запирался подолгу в туалете и зачем-то колол там в ведре трехлитровые стеклянные банки. К осколкам запрещал даже подходить. Постоянно следил за тем, чтобы Антонина не притрагивалась к его одежде, а найдя однажды пилочку для ногтей на своем одиноком лежбище, начал кричать на жену, обвиняя в колдовстве. Чего и говорить, к детям, особенно к Люсе, он стал исподлобья приглядываться, будто искал в них чужие черты. Впрочем, когда смотрел на Светланку, взгляд его смягчался и теплел.

- Зачем я сказала ему правду? - в который раз повторяла эти слова Антонина, лежа на просторном супружеском ложе, где одной теперь было очень пусто и неуютно. Беспокоило ее и то, что Люсенька затребовала у нее сведения о своем настоящем отце. Антонина, хоть и рассказала взрослой дочери о том, что она не родная Павлу, вдаваться в дальнейшие подробности не захотела. "Забудь!" - как отрезала она и на провокационные откровения больше не поддавалась.

Вскоре, после очередного выяснения отношений с битьем тарелок, криками о колдовстве, испорченной жизни и поруганной любви, Павел отбыл на житье к своей матери в частный дом, расположенный в двух остановках от семейного очага. Вот тут Антонина совсем сникла. Потеряв мужа, ощутила, до какой степени он ей нужен, как крепко она его любит.

Пыталась наводить мосты, вызывала Павла на свидания, уговаривала вернуться. Единственное, на что муж согласился, - общаться с младшей дочерью. Когда мать встала в позу и запретила общение, он подарил Свете мобильник и стал общаться тайно. Девочка, в отличие от старшей сестры, которая за развитием событий наблюдала с некоторым злорадством, очень страдала. Она то согласно кивала головой, что "папка дрянь и нас бросил", то бежала к нему, сломя голову, едва тот вызывал ее на встречу.

Горе Антонины вылилось вначале в пребывание на дневном стационаре в отделении неврозов, а затем в походы в церковь, где священник сказал ей, что она должна набраться терпения и молиться за супруга и всю свою семью. Ведь брак-то у Павла и Антонины венчанный, - значит, Бог обязательно должен им помочь.

Кстати, узнав, что Антонина в больнице, Павел пришел к ней на разговор и даже долго беседовал с ее лечащим врачом, а потом осторожно прогуливал супругу по местному чахлому парку. Антонина, ссылаясь на слабость, счастливо держала его под руку. У нее вновь возникла надежда, и она робко спросила у мужа: "Когда придешь?"

- Я еще не готов для каких-то решений, - сурово ответил строгий муж.

Потом знакомые начали ей говорить, дескать, видели Павла в компании с молодой женщиной. Светланка обнаружила в отцовской машине фотографию, где "ее папа обнимал чужую тетю". А появившаяся в гостях двоюродная сестра вдруг ляпнула: пять лет назад, случайно приехав в Оренбург, зашла к ним почти ночью. Антонины почему-то дома не было, и Павел долго не открывал, а когда открыл, то она увидела смутную тень женщины, прошмыгнувшую из зала в спальню.

Антонина рвала и метала: "Оказывается, он прикрывает свои шашни болезнями! А мне не простил грех столетней давности!" Однако скоро ее пыл утих. Она так же продолжала любить своего строгого мужа, но теперь вдвойне. Страдая от ревности, надеялась вернуть его в дом, в семью.

А Бог, как и обещал священник, не оставил ее молитвы без внимания: Павел шепнул Светланке, что "крепко думает над возвращением".

“Яик”, Оренбург