В тихом-тихом омуте, тихими ночами...

Андрей посмотрел на нее странно, просяще: "Нет, ты обязана меня наказать". "Да за что?" – удивилась добрая душа. Андрей вытащил из брюк ремень и протянул его Марине: "Ударь, ударь, я провинился. Ударь же!" Марина не узнавала себя, ей было неприятно это делать, но в тот момент она будто тоже нашла выход своим чувствам. В какой-то момент Андрей отбросил ее руку и вдруг стал жадно целовать ее груди, мять их руками. И то, чего она так долго ждала, наконец произошло...

Засидевшаяся невеста

Марине было уже 27. Давно, казалось бы, пора думать о замужестве, а на горизонте что-то никого не было. Может, так воспитана была Марина в семье строгого отца-военного, что прежде всего надо думать об учебе, о карьере, – личная жизнь всегда оказывалась на втором месте.

Нет, конечно, она принимала ухаживания, когда училась в музучилище, потом в пединституте. И неплохие у нее были парни. Но романы заканчивались, даже не успевая толком развиться. Марина даже заметила тенденцию: все шло довольно хорошо в отношениях с парнями, но стоило ей привести их к себе домой познакомить с родителями, как звонки становились реже и встречи в итоге вовсе прекращались.

А ведь она была настоящей красавицей: высокая, статная, густые каштановые волосы по пояс. Однако это был какой-то заколдованный круг. В конце концов Марина сказала себе, что, видно, надо ждать судьбу. И успокоилась. Так шли годы, карьера вышла не слишком привлекательная – работала учительницей в школе, ее музыкальное образование никак не пригодилось. А ведь рисовались перспективы выйти замуж за какого-нибудь полковника с положением, лучше в Москве, ездить за границу. Все эти планы так и остались планами.

Проблемой долгое время для нее оставалась ее... девственность. В студенческие годы она могла ее лишиться раз сто, не меньше: в общежитии или в чьей-нибудь квартире на вечеринке, на природе, в палатке, ведь все это легко происходило с другими. В перипетии ее подруг она была посвящена от и до. Но, но сама переступить не могла. Опять-таки в ее голове была нарисована идеальная картина: они оба влюблены друг в друга без памяти. И происходит священное действие в красивой спальне, на красивом чистом белье, и никто не орет за стенкой пьяными голосами, и никто не может беспардонно ворваться с предложением быть третьим.

В конце концов это все и произошло у Марины – в красиво обставленной квартире папиного сослуживца, вдовца, который два года до того безуспешно пытался ухаживать за Мариной. Горели свечи, были красное вино, фрукты. Была тайна – никто не знал, что Марина пришла сюда на свидание. Не было главного – никакой влюбленности, даже намека с ее стороны. Вдовец был потрясен, что Марина – девушка. Испугался даже: теперь ему ответ держать перед Марининым отцом. Но в принципе он готов жениться на ней.

Однако Марине нужны были высокие чувства, романтика. А у вдовца был огород, который он ездил копать, взрыхлять, засаживать. В дом ему нужна была хозяйка. И к тому же он был облучен, и у него не могло быть детей.

Сомнительное счастье

Однажды к ним в школу впервые привезли компьютеры. Она в тот день дежурила и должна была следить, что происходит в открывшемся компьютерном классе. А там их настраивал очень симпатичный стройный парень, улыбчивый и в то же время серьезный. Возился целый день, Марина даже ему из буфета булочки с чаем принесла – оголодает ведь совсем. Он поблагодарил, съел булочки и через час ушел.

А Марина заснуть не могла в тот день. Все думала, почему не спросила телефон у парня – вдруг какой компьютер из строя выйдет?

Он пришел сам. В руке держал розу. И Марина поняла, что вот она, наконец, судьба. Так они начали встречаться с Андреем. Читали друг другу стихи, говорили о смысле жизни. Марину подкупало то, что Андрей не тащил ее в постель. Целовался только на прощание – и то в щеку. В ЗАГСе они впервые поцеловались в губы долгим поцелуем – страсти в нем не было. Но ведь кругом стояли люди. Все равно этот спектакль был больше для них, и потому такой поцелуй можно было легко объяснить.

После шумного и бурного вечера в кафе Марина с Андреем наконец остались одни. Им отвели комнату в большой квартире его родителей. Свет был приглушен, молодожены лежали на большом красивом ложе. Маринина мама подарила им шикарное немецкое белье – хранилось оно в качестве приданого много лет, с самой папиной командировки в город-побратим Липецка – Котбус. И пеньюар на Марине был кружевной, изысканный. Кругом в вазах стояли розы.

Марина потянулась к своему молодому мужу, но он вдруг мягко ее отстранил:

– Знаешь, любимая, мы сейчас в квартире моей матери. Она ловит каждый звук. Мне не хотелось бы что-то показывать ей в наших отношениях. Она безумно любит меня и даже ревнует к тебе. Пойми это. Поэтому у нас все будет, когда мы переедем в свое жилье. Идет? Принеси мне, пожалуйста, булочку и чай. Как тогда, в школе.

Марина вздохнула и пошла в своем красивом пеньюаре на кухню. Когда разогревала чайник на плите, в дверь просунулась взлохмаченная голова – это была мама Андрея. Спросила, что она здесь делает? Может, Марине показалось, но она заметила на лице свекрови торжествующее выражение.

В тихом омуте черти водятся!

Позднее, приглядываясь к отношениям матери и сына, Марина поняла, что здесь царит безумное собственничество. Мать частенько покрикивала на Андрея, давила на него, очень ревниво относилась ко всем его идеям, особенно если они касались его новой семьи. Но никакой бытовой заботы с ее стороны по отношению к сыну не чувствовалось. Эту роль – доброй и безропотной матери – стала выполнять Марина.

Они по-прежнему не спали вместе. Это не происходило даже тогда, когда свекровь уезжала на дачу.

Наконец через полгода молодожены переехали в свою однокомнатную квартиру. Но близость с мужем у Марины произошла опять-таки не сразу.

Случилось это так. Он разбил чашку, которая стояла на тумбочке у кровати. И вдруг у него мелькнуло выражение страха на лице и даже появилась такая гримаса, что вот-вот заплачет.

– Ты меня не будешь ругать, Марин?

– Да посуда бьется к счастью!

Андрей посмотрел на нее странно, просяще и сказал:

– Нет, ты обязана меня наказать.

– Да зачем? – удивилась добрая душа.

Андрей вытащил из брюк ремень и протянул его Марине:

– Ударь, ударь, я провинился. Ударь же!

Она испугалась. Но ей пришлось ударить его...

Марина не узнавала себя, ей было неприятно это делать, но в тот момент она будто тоже нашла выход своим чувствам. В какой-то момент Андрей отбросил ее руку и вдруг стал жадно целовать груди, мять их руками. И то, чего она так долго ждала, наконец произошло между ними. Марина даже не поняла, что это было. Просто какое-то сумасшествие. Но в ту ночь она впервые спала у Андрея на плече, счастливо и благодарно обнимая его.

«Я не та женщина!»

Таким образом зародился у них Глеб. Еще через пару месяцев Марина с гордостью сообщила об этом родителям. И все стали готовиться к появлению первенца. Маринина беременность тоже была огромным препятствием к близким отношениям с мужем. Причем будущая мама подозревала, что не об их с ребенком здоровье печется Андрей, он опять ищет поводы уйти от интимных отношений.

А потом родился Глебушка. И опять было не до секса. Ребенок был нервным, болезненным. Марине пришлось в первый год жизни лежать с ним дважды в больнице. И все в палате завидовали ей, потому что каждый день их навещал по два раза Андрей.

– Позавидуешь, какие мужья бывают, – говорили соседки.

Их вторая близость произошла, когда Марина накричала на Андрея, что он чуть не опрокинул горячую кашу на сынишку. Андрей едва дождался, пока малыш заснет, затащил Марину в ванную и там жадно набросился на нее.

Она с ужасом поняла, что его возбуждает наказание. Она слишком добра, понимающа, мягка.

– Андрей, тебе нужна другая женщина, – сказала она ему.

И тогда он признался ей в том, что, пока она лежала с Глебом в больнице, ему было безумно плохо одному в доме. Он или уходил ночевать к матери (но там долго не выдерживал), или напивался вдрызг.

Марина с ужасом понимала, что, видно, жизнь с Андреем – это ее крест. Крест, потому как с каждым годом она чувствовала себя все более и более несчастливой. Старела на глазах. Стала забывать, что она женщина, – редко покупала себе платья, косметику. «А зачем это тебе?» – искренне удивлялся Андрей. Муж стал больше пить и в таком состоянии покрикивать на Глеба. Мальчик старался уйти в свой уголок – благо, у них уже была двухкомнатная квартира в новом 27-м микрорайоне.

Марине больно от того, что муж жесток с сыном. Может наказать его тем, что, уйдя на неделю жить к матери, сменит пароль в компьютере – чтобы не играл в игрушки.

Однажды Марина сообщила Глебу о том, что больше не может, пора разводиться. Что тут было! Андрей, всегда на людях спокойный и выдержанный, чуть всю посуду не побил.

– Не смей, не смей мне даже об этом говорить!

Вместо эпилога

...Я была потрясена рассказом Марины.

– Марина, а ты не пробовала завести любовника? Ведь это тоже выход из ситуации.

Та удивлена:

– Нет, не пробовала. Наверное, не так воспитана. Понимаю, что, наверное, не права. Но не могу.

– А Глеб и Андрей любят друга друга?

– Трудно сказать, муж мало общается с сыном, от силы минут пять в день, очень дежурно. Но Андрей привык, что мы у него есть. Это неотъемлемая часть жизни, как любимый компьютер, как еда, как чай с булкой, который я ему по-прежнему приношу на ночь. Без всего этого он будет страдать.

– А Глеб будет страдать без папы?

– Не знаю.

Я смотрела на Марину. Мне было жалко эту 40-летнюю женщину с обреченностью во взгляде, больно смотреть на седой пробор, отекшие ноги. За что ей, некогда красавице, умнице, такая несчастливая доля? А самое смешное, что ей многие, по незнанию, продолжают здорово завидовать.

“Провинциальный репортер”, Липецк