"Ульяновский меридиан" (Ульяновск)
01(02) от 28-01-2003
Жизнь
Стас Садальский отыскал мать в Ульяновске
Нина Дудченко - простая обитательница заволжского дома престарелых, беженка. До Ульяновска добралась чудом. Старики жалели ее: потеряла в Чечне мать и сына, перенесла инсульт. Осталась без копейки. А теперь здесь врачи говорят, что нужна тысяча долларов на операцию. Иначе слепота. - Бедная Нина, - отзывались
о ней.
В тот вечер старики как обычно сидели в холле, смотрели по телевизору вечерние новости. Вдруг двери открылись, и в комнату влетел... Стас Садальский. Бледный, как привидение. Оглядел всех сумасшедшими глазами. И сразу кинулся к Нине. Люди замерли, глядя, как известный актер плачет, обнимая пожилую женщину, а та гладит его по круглой, как у кота, голове и шепчет:
- Сыночек...
Ее дни - это однообразная череда больничных процедур, сон, разговоры с другими обитателями дома престарелых. Она считает, что ей повезло. После ужасов чеченской войны серый стариковский быт кажется почти раем.
Пять лет назад эта женщина пришла к директору пансионата.
- Помогите, я из Чечни, - старческие руки тряслись, теребя узелок с вещами. В нем было всего-то, что пара теплых рубашек и тощий конвертик с фотографиями. Те, где она, Нина Дудченко, молодая и красивая. Мать двоих детей, в которую влюбился отец 13-летнего Стаса Садальского.
- Это были лучшие годы моей жизни, - вспоминает она. - Я жила тогда в Воронеже. Растила двоих детей от первого брака. Была продавщицей в магазине рядом с пансионатом, в котором работал Евгений Садальский, отец будущей звезды. Его сыновья, Стас и Сережа, часто забегали ко мне за ирисками, мороженым и лимонадом. Щекастый Стас говорил быстро-быстро, захлебываясь словами. Сережа был совсем другим: всегда вежливый, всегда задумчивый. Когда умерла их мама, как-то само собой получилось, что я осталась с их отцом и постаралась заменить мальчишкам самого близкого человека. С Женей им жилось нелегко: он был по характеру жестким и волевым. Когда 17-летний Стас сообщил о своем намерении поступать в театральный, отец взбесился. Сказал, что уже договорился со своим знакомым, и летом вместе с воинской частью Стас отправится в Якутию, где будет метеорологом.
Парень кинулся ко мне:
- Сделайте что-нибудь, пожалуйста! Я не хочу в Якутию. Я хочу на сцену!
Побег
Она сама дала ему адрес своей московской подруги-фронтовички. От юношеской идеи сбежать в столичный театр пожилая интеллигентка пришла в восторг и сразу же пообещала помочь. Уже был сшит потайной карман для денег и куплен билет на завтрашний поезд. Стас пришел домой, чтоб отпроситься у отца.
- Можно я сегодня у приятеля переночую?
- Ладно, - милостиво кивнул тот. - Но завтра утром чтобы был дома! В два часа мы идем к майору Зеленцову, с которым ты в Якутию поедешь.
Стас согласительно кивнул и мысленно показал родителю язык.
А на следующее утро разъяренный отец метался по городу, разыскивая Стаса.
- Ты знаешь, где он! Отвечай! - кричал он Нине.
Та только разводила руками. А Стас уже подъезжал к Москве.
Когда обман раскрылся, Евгений во всем обвинил Нину.
После того скандала Евгений и Нина расстались. Из двух предложенных вариантов - работа в Грозном и на Курилах - женщина выбрала "симпатичный южный город":
- Курилы - это где-то на отшибе. В Воронеже оставаться не хотелось. Женя был так на меня обижен!
Разлука
Московская подруга писала в Грозный:
- Ниночка, твой Стаська не поступил в институт, но остался в Москве. Ты не переживай, я подкармливаю его. Стасик очень стесняется, что у него нет денег. Поэтому мы договорились: я ему готовлю, а он за это моет у меня в квартире полы. Правда, Стасик настаивал, что будет еще стирать, но я ему не разрешила. Ниночка, это золотой ребенок.
Потом пришло письмо, что Стас устроился разнорабочим в театр и уехал на гастроли. Несколько раз Нина Владимировна спрашивала подругу, как там Стаська, что с ним. Но та не знала о нем ничего.
Статью о Садальском Нина случайно увидела в журнале "Экран". Долго не могла поверить собственным глазам. Но потом поняла, что это не однофамилец, а ее, именно ее мальчик, которому она сама помогла уехать из Воронежа. По адресу "Экрана" она отправила письмо с пометкой "Садальскому Стасу, лично в руки". Чудо случилось - он ответил.
Потом были другие письма, где Стас в красках описывал свою московскую жизнь. Каждое его письмо Нина Владимировна бережно хранила.
- Да про него самого пьесу писать надо! - каждый раз, перечитывая, говорила она.
Однажды в ее квартире раздался звонок.
- Тетя Нина, это я! Стас. Я в Грозном. Можно, я зайду к вам в гости?
- Нужно! Нужно, - кричала она в трубку. - Немедленно приезжай. Записывай адрес.
...Они сидели за праздничным столом до двух часов ночи. Стас вспоминал детство, московские мытарства. Краснел, рассказывая, как хвалят его в рецензиях заумные московские критики.
- Стас, а как Сережа? - спросила вдруг Нина. - Ты ведь ничего не рассказал о младшем.
- А он погиб, - Стас изменился в лице. - Я не хотел говорить. Я сам устроил его на киностудию. Водителем. Он разбился, когда перевозил реквизит. Я сам писал некролог. Я ношу эту газету с собой. Вот...
Эта газетная вырезка, которую Нина Владимировна выпросила у Стаса, случайно уцелеет и даже доберется до Ульяновска вместе с конвертиком фотографий. Крошечный портретик - единственная память о взрослом Сережке, которого Нина Владимировна помнила десятилетним мальчишкой с вечно грустными глазами.
Война
Началась война - первая чеченская. Нина Владимировна и ее 90-летняя мама остались в Грозном одни. Женщины медлили с переездом.
- Мы надеялись, что все еще станет хорошо, - говорит Нина Владимировна. - Старший сын звал меня к себе в Ульяновск, но я тянула время. Говорила, что война скоро кончится, да и мама слишком старенькая, чтобы перенести переезд. Она до кухни-то доходит, держась за стеночку, и долго-долго сидит на стуле, пытаясь отдышаться.
- Однажды жильцов нашего дома собрали военные и сказали, что завтра в центре города будет бомбежка, - вспоминает чеченская беженка. - Нам так и заявили: "Хотите жить - уезжайте"! Я металась по квартире, набивая две сумки и чемодан. Старалась брать только теплые вещи, потому что в дороге это самое нужное. Не помню, как схватила конвертик с фотографиями. Я специально отобрала их как-то, чтобы показать своей сотруднице. Там первый муж, сыновья, Женя Садальский с детьми, я молодая. Я собирала вещи и пыталась утешить маму. Она тихо плакала в кресле у окна. Говорила, что она уже старая, достаточно пожила на этом свете и хочет умереть в своем доме.
- Ниночка, я боюсь, я не хочу умереть где-то на дороге. Пусть лучше дома, чем где-то в грязи...
Я не выдержала и разрыдалась. Господи, какой это был ужас!
Беженцы
Они уходили ночью из горящего города. Возвращаться к дому не стали - от пятиэтажки на проспекте Революции осталась только груда бетонных плит. В одной руке у Нины Владимировны был узелок с вещами. На другую, тяжело дыша, опиралась ее мама.
Женщины чудом добрались до Владикавказа. С огромным трудом им удалось выбить два койкоместа в доме престарелых. Его дирекция связалась с младшим сыном в Ростове. Приехав за мамой и бабушкой, он устроился на стройку, чтобы заработать денег на дорогу. Через две недели его нашли у недостроенного дома с пулей в затылке. Он жил еще неделю - в реанимации областной больницы - и умер, не приходя в сознание. Нина Владимировна напрасно обивала пороги милиции и прокуратуры.
- Мы живем на границе с войной. Что вы от нас хотите? - спрашивали люди в погонах. - Оружие достать проще простого.
Через неделю после похорон сына у Нины Владимировны умерла мама. Дирекция интерната помогла ей с билетом до Ульяновска.
- Если вам есть, где жить - уезжайте. Здесь столько беженцев, ваше место понадобится кому-нибудь еще.
Ульяновск
В Ульяновске Нина Владимировна попросила старшего сына устроить ее в дом-интернат для престарелых. Не захотела ютиться в крошечной квартирке вместе с большой семьей.
Как-то по телевизору она увидела анонс спектакля в ульяновском драмтеатре. Там должен был играть Стас. В тот вечер обитательница заволжского дома престарелых рассказала свою историю медсестрам. Те созвонились с театром. Перед премьерой к Садальскому подошла сотрудница облдрамы:
- Вы знаете, что в Ульяновске живет ваша мачеха?
- Кто? - не понял он.
- Нина Дудченко. Вы помните ее?
- Она же моя вторая мама! - Актер, казалось, свалится в обморок. - Как она, что с ней? Я не видел ее десять лет!
Едва успев смыть грим после спектакля, Садальский кинулся к машине. И уже через двадцать минут обнимал Нину Владимировну.
...После того визита у нее было несколько сердечных приступов - на этот раз от счастливого шока. Кроме того, постоянно висит угроза второго инсульта. Врачи долго не решались ей сделать операцию, опасаясь инфаркта. Но все же им пришлось вмешаться. Стас оплатил операцию и лекарства, и теперь Нина Владимировна счастлива вдвойне. Стас спас ее не только от слепоты. Он спас ее от серого безнадежного существования, оставив ей свой московский телефон. Теперь мама-Нина знает, что стоит ей только набрать несколько цифр, как ее Стаська - толстый розовощекий пузан - в лепешку расшибется, но сделает для нее все, что она только попросит.
© ИД "Провинция", 1999 - 2003