"Лика, стань моей Лолитой!"

Когда Григорию перевалило за полтинник, он продолжал свято верить, что он - особенный. И в самом деле: кто, скажите, в его возрасте, не будучи известным артистом или крупным нефтяным магнатом, сможет влюбить в себя неопытную девушку? И какие же муки испытывал он, укладываясь на ночь в кровать с ее мамой, когда за стеной в то время спала его юная любовь...

"Ты как роза - красивая и сладкая!"

Случаи, когда девчонки искренне влюбляются не в своих ровесников, а в мужчин много старше, не так уж редки. Чем Гриня смог так увлечь девочку? С обыкновенной потасканной физиономией, бородатый, с его же слов - больной туберкулезом.

Наверное, болтологией. До Цицерона ему, конечно, далеко. Но есть у него такой дар - обволакивать словом жертву, как удав кролика. Кассационную жалобу после приговора настрочил в тринадцать листов убористого почерка. Читаешь - и диву даешься: как легко ложатся строчки, свободно и плавно бегут слова, словно вода из водосточной трубы. Жалобу свою он назвал не иначе как "исповедь". Исповедь безумно влюбленного мужчины, обманутого в своих лучших надеждах.

Долго описывает Григорий, как все началось у него с Ликой, свои чувства, переживания. Какую "пытку" испытывал, укладываясь на ночь в кровать с ее мамой, когда за стеной в то время спала "его любовь". С приговором он категорически не согласен. Приводит много доводов. Вот, пожалуй, главный (цитирую дословно. - Авт.): "У прокурора был мотив - мужская зависть! Да, да, именно она! Он завидовал, что я, старик, любил и был любим молодой красивой девушкой! И эта зависть переросла в ненависть".

С чего все началось? В 95-м Пашутин вернулся с Сахалина на родину и поселился в квартире у своих родителей - в Демском районе Уфы. Жена со взрослым сыном остались на острове. Вскоре он познакомился с приятной обеспеченной женщиной, живущей неподалеку в собственной квартире с двумя дочерьми. Младшей девочке Лике было тогда двенадцать.

Прожили они вместе с Гульсиной Рифовной около пяти лет. Старшая дочка к тому времени родила сына, а Лика с каждым годом становилась все краше и милее сердцу Григория. На суде так и не удалось выяснить, учился ли он в мединституте на психиатра, но видавший виды мужчина оказался тонким психологом. Начал ненавязчиво и романтично - с записочек. Живя в одной квартире, он стал переписываться с девочкой, как школьник на занятиях. Обольститель пустил в ход все свое красноречие: "Ты как роза - такая же красивая, сладкая, неповторимая!" Целые дни и вечера они проводили вместе. Как к этому отнеслась мать девочки? Заметила ли? Сам Григорий утверждает, что как-то раз она нашла любовную записку и устроила скандал. Ловелас был изгнан из квартиры с позором и ушел жить к родителям. Однако связь продолжалась.

Когда Лике исполнилось семнадцать, только ради нее вновь попросился на жительство к ее матери. Он имел собственную "Газель" и занимался частным извозом. Предложил девушке научиться водить автомобиль. И вскоре они уже колесили по дорогам России. Лике все давалось легко, за что бы ни бралась. Она освоила вождение, получила права, стала работать водителем. Гриша - экспедитором, третьим компаньоном был Малышев, приятель Пашутина. Он так говорит о том времени на суде:

- Мы с Гришей работали на его машине, ездили в долгосрочные командировки. Вместе с ним почти всегда ездила Лика. Они любили друг друга, у них были интимные отношения.

- Как-то видела Григория и Лику, когда они обнимались и целовались, - говорит соседка родителей Григория. - В общем, отношения у них были, как у любовников. Мать Лики не могла не знать об этом, такое не скроешь. Она не хотела знать. Однажды ночью она стучала в дверь Пашутиных, искала там дочь.

Однако на суде Гульсина сказала, что ничего такого не замечала. А может, полагала, что все равно уже ничего не изменишь. Наверняка на все мамины расспросы дочь отвечала: "Я люблю его!". Верила, что это действительно так.

Привяжу ее к себе покрепче

Лика оказалась на редкость сильной и самостоятельной девочкой. Как-то она одна вела "Газель" и, резко "сдав назад", наехала на иномарку. Корпус "Мерседеса" оказался покорежен. Хозяин пригрозил: "Ремонтируй, иначе будет плохо!" Пришлось снять с книжки все деньги, накопленные за перевозки. Лика закупила необходимый материал и вместе с подругой две недели отделывала "мерс". Правда, помогал Григорий.

По истечении срока хозяин пришел за автомобилем и пожал ей руку. А для Пашутина это был еще один повод привязать девочку к себе: "Видишь, не кинул, не оставил тебя в беде!" Он потащил ее в церковь, чтобы там она дала клятву, что никогда не разлюбит. В ЗАГСе заставил взять его фамилию и отчество. Новый паспорт уже был оформлен на Лику Григорьевну Пашутину. Но...

Всегда есть это "но". Молоденькой девушке внимания Гриши было мало. Как он ни старался привязать к себе, ей хотелось общаться с веселыми, взрывными и "прикольными" ровесниками. Григорий и тут оказался на "высоте" - он отпускал Лику вечером с подружками, а сам уже вскоре нервно вышагивал возле ее подъезда, поджидая девушку, потому что Лика стала поглядывать и на молодых парней. Все это вызывало у Грини ревность - беспричинную пока, но сильную, непреодолимую...

Пашутин с каждым разом чувствовал, что девочка отдаляется, уходит, а он - бессилен, бесправен, несмотря на все ухищрения. Если бы только это! Как утверждает старшая сестра, "Лика не велела говорить маме, что он бил ее. Запрещал встречаться с ребятами: маленькая!" А еще он постоянно требовал объяснений, клятвенных признаний в любви. И, наконец, то чувство, что зародилось в душе Лики, как-то незаметно и быстро растаяло, как прошлогодний снег.

Никому тебя не отдам...

В тот вечер четвертого августа прошлого года Гриня напился. Он поджидал Лику на лавочке возле ее дома для выяснения отношений. Оставшись неудовлетворенным встречей, сбросил ей на пейджер сообщение: "Мы не поговорили о главном, жду в машине". Лика пришла снова, и в "газельке" состоялся разговор, из которого в его пьяном мозгу застряло одно: "Ты мне не нужен!"

Девушка отправилась домой, а Григорий - бегом к родителям, у которых жил в последнее время. Схватив там большой кухонный нож, он вернулся к Ликиному дому и опять вызвал ее. Они поднялись с первого этажа на площадку. Там Пашутин вытащил нож. Девушка, увидев его бесшабашный пьяный взгляд, закричала, но было поздно. Пашутин, сказав: "Лика, прости!" - полоснул ее по горлу. Дальше, как в индийском фильме, обняв девушку, чтобы та не упала, он довел ее до двери, откуда уже выбежала мать. Лика сделала последний шаг навстречу матери и упала замертво.

Для суда и следствия это дело не представляло большой сложности - все было ясно, как на ладони. Хотя "обиженный селадон" утверждал, что не помнит "эпизода с ножом". Во время следствия, видимо, желая, чтобы его признали психически неполноценным, утверждал, что Лика - жива и приходит к нему после отбоя. Писал из СИЗО убитой им девушке трогательные толстые письма, отправляя на адрес Гульсины Рифовны. Вот несколько выдержек: "Лика, здравствуй! Почему так долго молчала? Я люблю тебя и никому не отдам!.. Побыстрее бы все закончилось, ты же знаешь, я не сидел на месте, постоянно в движении. Не забудь - запиши свой номер пейджера, что-то забыл".

На процессе он деловито интересовался у эксперта-психиатра: "А алкогольное опьянение влияет на состояние аффекта?" Настаивал на дополнительной судмедэкспертизе. Вел себя развязно, вызывающе, так что председательствующему судье приходилось его "ставить на место".

Мать несказанно переживала. Плакала и говорила о дочке, какая она была помощница в доме, никогда слова поперек не скажет. В зал судебных заседаний набились родственники, одноклассники, подружки. Эта трагедия в маленькой Деме, в общем-то, тихом районе Уфы, потрясла многих. Столько ненавидящих глаз смотрели на Гриню... А он, казалось, никого и ничего не замечал. То и дело твердил: "Ей там хорошо, спокойно. А я - теперь мучайся всю жизнь!"

Пашутина приговорили к одиннадцати годам лишения свободы. Мать Лики сочла это наказание слишком мягким и подала кассационную жалобу в Верховный суд РБ. Григорий, напротив, в пространной жалобе просил отменить суровый приговор.

Я прочла все тринадцать страниц. Сплошное самолюбование. Смерть молодой девушки - где-то там, далеко и, кажется, не так уж и важна: "Она меня предала, она в церкви клялась! Я столько сделал для нее!" И в заключение - гимн самому себе: "Я не боюсь ни смерти, ни ответственности! Со своей любовью и болью проживу остаток жизни. Суицида не будет - это удел слабых!"

Думается, за время "отсидки" он еще больше поднатореет в словоблудии. И наверняка выслужится перед сокамерниками, сочиняя для них душещипательные письма на родину. Может, и сам завяжет знакомство по переписке. И тогда я не завидую той женщине.

“Уфимский меридиан”, Уфа

Ваше мнение    [ не более 3000 знаков ]

Если Ваш компьютер не позволяет вводить русский текст, введите текст латинскими буквами и нажмите "перевести", а затем "Ok". В этом случае все посетители увидят Ваше сообщение на русском языке

Версия для печати    Пошли новость другу

При полной или частичной перепечатке ссылка на Sobkor.Ru обязательна.