14:06-12.08.2004
Вычеркнутая жена
Солженицын,с которым Решетовская прожила 25 лет, вычеркнул первую жену из своей жизни так резко, словно хотел отмахнуться от наваждения. После же того как Александр Исаевич назвал Наталью "гэбисткой", его примеру последовали ее друзья и знакомые. В жизнь писателя вошла другая женщина, Решетовскую называли истеричкой и ненормальной, а она просто любила... — Я не хотела мириться с тем, что меня взяли и выкинули, — говорит нам Решетовская. — Столько лет ему было отдано, столько пережито, и финал — «Я женюсь на другой, а ты будь моей любовницей». Как можно было на такое пойти? Нет, я не могла отпустить мужа.
Навсегда осталась без детей
«Какой странный брак», — сказала однажды Галина Вишневская своему мужу после знакомства с первой женой Солженицына Натальей Решетовской. Большеглазая и хрупкая, она показалась ей тогда «вечной невестой из провинциального дворянского гнезда». Этакая маленькая холодно-воспитанная барышня, писавшая в юности стихи и игравшая Шопена... «Нет, они не созданы друг для друга», — резюмировала Вишневская свои наблюдения. Ее пророчества сбылись.
Их роман начался еще на первом курсе Ростовского госуниверситета имени Молотова. Саша учился на физмате, она — на химическом. На втором курсе оба записались в кружок бальных танцев, разучивали танго, вальс-бостон. Их роман начался под звуки фокстрота. Юный Солженицын шептал «ай лав ю», а бедная Наташа никак не могла понять, что от нее хотят. Сообразила, когда он решился сказать это по-русски.
Свидания в читалке, вечера под Шопена в исполнении Наташи — все это вошло в традицию, которая сохранялась долгие годы. Он называл ее Джеммулечкой. Вычитал где-то, что так в переводе с английского звучит «жемчужина».
В первый раз Саша взял девушку под руку на том же втором курсе. А спустя 20 лет точно назвал дату.
— У него была феноменальная память, — говорит Решетовская. — Он заучивал свои произведения наизусть. Ведь когда работал в шарашке и сидел в лагере, опасно было вести записи. Саша их непрерывно про себя повторял — и на перекличке, и на работах.
На четвертом курсе, в 1940-м, поженились и сняли маленькую комнату недалеко от университета — чтобы всего через год разъехаться: он — на фронт, она — в Ростов, ждать. Однажды в письме Наташа написала, что хочет родить ребенка. Реакция Солженицына была неожиданной: «Какие дети! Рано еще, они станут помехой в будущем творчестве».
— Сколько раз он упрекал меня в письмах за обычное желание женщины стать матерью, — вздыхает Наталья Алексеевна.
То, что у Решетовской рак матки, выяснилось неожиданно. Сделали операцию, спасли, но навсегда лишили детей. Одна, наедине с тяжелой болезнью-приговором, она еле пережила этот кошмар: мужа посадили еще в конце войны.
Единственное, что оставалось измученной женщине — свидания. Когда был карантин и их запрещали, Решетовская шла в Нескучный сад, к которому примыкали стены тюрьмы. Денег на передачи не хватало — помогала мама, Мария Константиновна. Которой, со слов Натальи Алексеевны, приходилось спекулировать в рязанском магазине, где она работала бухгалтером, чтобы как-то помочь дочери. 4 года войны и 6 лет лагерей жена ждала мужа, но не дождалась...
«Я была главным добытчиком денег»
Когда выяснилось, что супруг неблагонадежный, из Москвы Решетовскую попросили. Она уехала к матери, устроилась в сельскохозяйственный институт. И тут в ее жизни появился Всеволод Сомов, доцент Рязанского меда — старше на десять лет, вдовец с двумя детьми. После долгих и настойчивых ухаживаний Наталья сдалась. Оформила развод с Солженицыным. Но за Всеволода Сергеевича пошла не сразу.
— Замуж я вышла потому, что знала — у меня никогда не будет собственных детей, а у Всеволода росли два чудесных мальчика.
В 1956 году Решетовская получила письмо от Солженицына, в котором он сообщил об освобождении.
— Еще когда он был в ссылке, я предлагала переписываться, но Саня отказался: «Либо ты ко мне возвращаешься и всех бросаешь, либо мы прощаемся навсегда»... В 1956-м Сомов не смог меня удержать. Для него мое решение вернуться к Александру Исаевичу было убийственным, он даже хотел с собой покончить. Когда прочитала письмо с просьбой встретиться, подумала, что Саша стремится вернуть прежние отношения. Потом он уверял, что таких мыслей и в помине не было. Но я думаю, были. Когда мы увиделись, он подарил мне все стихи и поэмы, которые за это время написал. И многие из них были посвящены мне.
Наталья вернулась к бывшему мужу, у которого обнаружили рак. Солженицын был уверен, что жить ему осталось недолго: еще в Казахстане, будучи в ссылке, он перенес операцию в паху. Врачи сказали, что он тоже не сможет иметь детей. Решетовская круглые сутки сидела у его постели. «Нам дети и не нужны, у нас другое предназначение», — повторял он. В 1957 году они снова поженились, и Александр Исаевич переехал в Рязань.
Солженицын любил, когда жена играла Бетховена, Шуберта, Шопена — музыка помогала писать. Но это не помешало ему однажды устыдиться ее музицирования, когда в гостях у Ростроповича Наталья Алексеевна села за рояль. Писатель смущенно опустил голову. «Ну, могла бы при тебе и не играть», — как бы оправдывался он перед музыкантом.
В быту Солженицын был неприхотлив, но его характер портила вечная экономия дней, часов, минут... Когда-то в письме с фронта он просил жену написать на его могиле: «Здесь прилег отдохнуть человек, которому никогда не хватало времени». После регистрации в загсе супруги практически не бывали в театрах, кино, по поводу чего Решетовская, как говорил Солженицын, частенько «скулила». Александр Исаевич охотно помогал жене по огороду, с удовольствием работал на воздухе. Позже устроился учителем в школу, но преподавал мало, и основная нагрузка легла на Наталью Алексеевну. Ее триста доцентских рублей не шли ни в какое сравнение с его шестьюдесятью школьными. В тратах Александр Исаевич жену ограничивал. Откладывал средства на черный день.
— Я, естественно, была главным добытчиком денег. Слава Богу, хозяйством не приходилось заниматься — мама помогала. Но если надо было поехать на рынок за картошкой, это делал Александр Исаевич: садился на велосипед — и вперед. И дрова рубил. Я же помогала мужу в творчестве: печатала рукописи, вела переписку с бывшими заключенными.
Однажды Решетовская до одурения перепечатывала одно и то же письмо в необходимых 150 экземплярах. К ним никто никогда не наведывался в гости, да и они никуда не выходили. Дом превратился в конспиративную квартиру.
Любовницы сменяли друг друга одна за одной
После выхода «Одного дня Ивана Денисовича» в «Новом мире» Солженицын стал популярен не меньше, чем ныне поп-звезды — письма шли пачками. Их раскладывали отдельно, делая пометки — «романтические», «умные» и т.д. Множество женщин были готовы на все, чтобы помочь Александру Исаевичу в работе. Решетовскую же это коробило — она предпочитала сама печатать произведения любимого и долгое время была его секретарем.
Недостатка в женском внимании у Александра Исаевича никогда не было. Говорили, что у него случалось много романов на стороне, но женщины ему нужны были для рождающихся сюжетов. Одной из таких была ленинградка, профессор математики, из-за которой в семье Солженицына разразилась первая крупная драма.
— Эта история фактически описана в «Красном колесе». Женщина была моложе меня года на четыре. Выглядела хорошо, а вот мне за бесконечной работой над выпуском произведений было некогда заниматься собой. И Саня увлекся. Поехал в Ленинград, я осталась в Рязани работать над книгой. Перед отъездом мы договорились, что он вернется к моему дню рождения. Но муж не приехал, пришла телеграмма: «Разреши мне остаться в Ленинграде». Я что-то почувствовала и ответила: «Ты — в Рязань, я — в Ленинград, мы — в Москву». Что означало: либо он едет ко мне, либо я к нему, либо мы едем навстречу друг другу. Остановились на последнем.
В Москве-то Александр Исаевич и рассказал о новом романе. Решетовская почувствовала себя обманутой и решила, что не позволит так с собой обращаться. Начала ходить с обязательной прической и маникюром, а потом поставила условие: хочешь — возвращайся, а нет — сделаем тебе изолированную комнату с отдельным входом в квартиру.
— Он тогда мне сказал: «Ты столько лет была замужем за другим мужчиной, а тут единственный случай — и так переживаешь». Самое интересное, что после этого напряженного ленинградского романа к нам на дачу приехал Твардовский, чтобы прочитать «В круге первом». Нам удалось скрыть свой разлад. Он так ничего и не почувствовал и невольно сблизил нас. Прослушав «Лунную сонату» в моем исполнении, Александр Трифонович стал восхищаться: «Надо же, жена — доцент, на рояле прекрасно играет да еще машину водит!» Через некоторое время Саша сказал: «Можешь все ленинградские письма из папок выкинуть и уничтожить. Этой женщины в моей жизни больше не существует». Хотя на самом деле это было не так...
Первая семейная драма стала началом конца. Александру Исаевичу, у которого словно открылось второе дыхание, как воздух нужны были новые эмоции, ощущения. И он искал их... 27 апреля 1970 года супруги отпраздновали 25-летие совместной жизни. «Выпьем за то, чтобы до гроба быть вместе», — поднял Солженицын свой бокал. А через несколько месяцев узнал, что любовница Наталья Светлова беременна...
Солженицын стал все чаще отсылать жену к друзьям на дачу. Говорил, одиночество нужно для творчества. И Наталья Алексеевна верила. Но вскоре выяснила, что в жизни мужа появилась еще одна любовница. Разрыв был нелегким — Решетовская пыталась покончить с собой...
— После тяжелого объяснения я выпила 18 таблеток снотворного и заснула. Очнулась уже в больнице. Врачи с трудом меня выходили.
«Теперь каждое утро спрашиваю его, придет ли»
Решетовская долго не давала согласия на развод — бракоразводный процесс растянулся на три года. Светлова за это время успела родить троих. Тогда Солженицын буквально возненавидел бывшую жену, видя в ее действиях пособничество КГБ, который старался держать писателя на крючке.
— Суд нас развел. Но следующий, вышестоящий, отменил это решение. Я тогда, не дождавшись прочтения приговора, удрала из зала заседаний с громким плачем и поехала на дачу. До нее было около 280 километров, наступала ночь. Я чувствовала, что силы покидают меня. Выпустила руль из рук и выехала за разделительную полосу. Хорошо, на трассе в тот момент было пусто. Но откуда-то появился милиционер. Остановилась, открыла дверцу и, высунув обмякшую руку, продолжала сидеть. Он подошел: «Почему вы не выходите из машины?» «Я устала», — ответила. «Устали? Тогда езжайте в лес и заночуйте». При нем мы с мамой выпили кофе и поехали дальше.
На следующий день после завтрака Наталья Алексеевна устроила похороны любви. Она выбрала красивое фото бывшего мужа, завернула его в целлофан и перед скамеечкой предала земле. Листьями Решетовская выложила дату — 20 июня... Дома на стене повесила листок, написала на нем огромную букву «Я» и перечеркнула ее. В этот момент женщина поняла, что больше не существует для своего любимого.
— Он потом косил траву и нашел эту могилку. Написал мне: «Как ты могла! Живого человека похоронить?!»
После окончательного развода они старались не видеться. На дачу ездили по разным дням. Солженицын не мог ее простить. А после выхода ее первой книги о нем на долгое время постарался забыть о существовании бывшей жены.
— Мне кажется, он сделал это, чтобы облегчить свое сердце. У нас все-таки была такая любовь...
Только однажды Александр Исаевич позвонил и пообещал реабилитировать бывшую жену в своих книгах — после того, как она умрет. И все равно, по словам Решетовской, она ни на минуту не переставала думать о Саше — том, которого она когда-то знала.
Квартира Натальи Алексеевны напоминает музей Солженицына, она бережно хранит все документы, связанные с ним, скрупулезно рассортированные по датам. Она живет им, больше помнит о фактах из его биографии, чем о себе. Но с его семьей у Решетовской по-прежнему очень напряженные отношения. Правда, Александр Исаевич во время болезни бывшей жены выплачивал ей по $3000 в год. Теперь же нанял ей сиделку, потому что женщина не в силах за собой ухаживать. Светлова избегает всякого общения с Решетовской. А сам Александр Исаевич не виделся со своей первой женой 25 лет. На 80-летие Решетовской Светлова принесла огромную корзину роз, новую книгу Солженицына, подписанную им самим, и предупредила: если Решетовская еще будет цитировать его в своих книгах, то дело дойдет до суда...
Она простила им все. И каждое утро, просыпаясь, видела перед собой лицо Александра Исаевича.
После чего задавала ему в мыслях один и тот же вопрос: «Придешь ли ты ко мне на похороны, Санечка?»
В последние три года Решетовская была прикована к постели, сломав шейку бедра. Она знала, что скоро умрет, и часто спрашивала у друзей, как они думают, придет ли Солженицын ее хоронить. Переживала. Умерла в мае 2003 года. Тихо, во сне.
Собе
При полной или частичной перепечатке ссылка на Sobkor.Ru обязательна.
|
|
наши кумиры || безумный мир || здоровый образ || о нас || поиск
